"...Молодая мать вскочила с постели от грохота. Первым делом подбежала к дивану, на котором спали сын и муж. Вместе с диваном они медленно проваливались под пол...."
«Вижу — ребенок и муж повисли между третьим и четвертым этажами. Сына я вытащила, а Женя сам вскарабкался. Все-таки он в армии служил, спортсмен, подготовка не подвела. Мы выбежали в подъезд — лестницы уже не было. Нам повезло, что внизу были мужчины, которые не прошли мимо, не побоялись и приняли ребенка. Как уж мы с мужем спустились вниз, я даже не помню. Только 1 января я поняла, что мы как-то перепрыгнули через целый пролет. Все из-за шока», — вспоминает Елена Круглякова..."

"...- Стоял у окна, ждал, пока соберется жена, чтобы отвезти ее на работу. Раздался взрыв, увидел пламя и много дыма. Сразу выскочил на улицу, начал помогать тем, кто успел выбежать. Люди были раздетые, сразу начали выносить одеяла и теплые вещи. Со стороны взрыва раздавались крики о помощи. Буквально через пять минут начали подтягиваться пожарные машины и эвакуировать людей из разлома, - вспоминает житель соседней многоэтажки..."

31 декабря в 6:02 утра исполнится год со взрыва и последующего обрушения многоквартирного дома на улице Карла Маркса, 164 в Магнитогорске. Погибли 39 человек, среди которых шестеро детей. Власти города и области в короткие сроки отчитались о состоянии пострадавших, чудесном спасении и реабилитации малыша Вани Фокина, расселении жителей двух подъездов и успешно распределенной материальной помощи. На месте рухнувшей части дома разбили сквер…

И все. Город официально забыл о трагедии, погрузившись в повседневную суету. Даже на встрече президента Владимира Путина с работниками ММК летом этого года ни один из них не задал главе государства вопрос о том, что же все-таки случилось в то предновогоднее раннее утро: случайный взрыв газа или теракт, не признанный никем, кроме запрещенной в РФ организации ИГИЛ.

И мало кому уже интересно, что на самом деле пострадавшие до сих пор вынуждены ходить по судам, доказывая право на компенсацию убытков от взрыва, что органы власти методично обжалуют решения, вынесенные в пользу жителей, что никого из родных погибших за год ни разу не известили о следственных действиях в рамках возбужденного уголовного дела, тем самым грубо нарушая их права как потерпевших.

«Все это — от и до — очень дурно пахнущая история: про замалчивание, деньги и бюрократию. Тем, кто выжил и никого не потерял, проще — они забудут. А тем, у кого заживо погребли внуков и детей, — не забыть, но и бороться сил у них нет», — призналась одна из жительниц Магнитогорска, куда мы съездили на днях, чтобы поговорить с пострадавшими семьями. 

Зимним утром дом на Карла Маркса, 164 кажется пустынным и одиноким. После взрыва его разделили на две половины, между которыми разбили сквер, а две стены на месте уничтоженных взрывом или демонтированных квартир покрыли граффити — на голубом фоне облака с одной стороны и взмывающие в небо 39 силуэтов птиц — с другой. Дорожки небольшого сквера чистит мини-трактор, у подъездов — мамы с детишками в колясках и пенсионеры. Они отказались переселяться из дома, когда такой вариант предложил президент Путин. Кто-то — потому что провел здесь всю жизнь, кто-то — потому что уверен в безопасности и не хочет лишних хлопот.

Виталий Георгиевич, пожилой житель теперь уже крайнего, девятого, подъезда (после взрыва седьмой подъезд рухнул, восьмой — расселили и демонтировали, разделив дом), рассказал, что в 1974 году этот дом возводил ММК для своих рядовых работников: сантехников, электриков, наладчиков.

«Друзья погибли. Мы все выбежали, разбирать руками хотели, вытаскивать своих… Не дали ничего, изверги. Кинологов ждали. Если газ — какие кинологи!» — вспоминает он события годовой давности.

Виталий Георгиевич нехотя говорит о взрыве, начинает плакать. Возраст, говорит, дает о себе знать — сентиментальный стал. А еще он не скрывает злости и эмоционально говорит, что думает.

«Как вы думаете, газ может разрушить такой угол? Ну, квартиры две, три, пять, но не 70 квартир! Два таких подъезда больших, по 50 с лишним квартир. Все наши тут жили, друзья… С 10-го этажа, вон, в тот день шел Вовка в гараж, еще шести утра не было. Он в аэропорт поехал отца встречать, тот к нему на Новый год приехал. Спускался с 10-го, говорит, что и грамма запаха газа не было, — сетует пенсионер. — И засекретили все на 25 лет теперь. Никакого запаха газа не было. Не пускали никого, долго не пускали. Там как раз мороз был под 28-30 градусов. Вот люди все и замерзли…».

Молодой житель этого же подъезда Максим согласен со старшим соседом. Но юношу больше возмущает другое — то, как многие попытались так или иначе нажиться на трагедии.

«Еще многие не отошли от случившегося. Но и клоунов тут хватает. Вон, некоторые плакаты «Забастовка» вешали. Женщина эта никакого права на квартиру не имеет, она не ее была, а деньги получить хочет (Znak.com писал об истории Татьяны Писаревой). Я считаю, это кощунственно — на таком случае наживаться. То же самое — те, кто кричал, что штукатурка обрушилась, ремонт нужен. Люди просто хотели даром себе ремонт сделать или новое жилье получить. В доме половина квартир запущенные, так как живут маргиналы. Вот они и хотели денег на людском горе поднять», — говорит Максим.

Мы уже собирались покидать двор, как к нам подошла женщина. В доме она не живет. В нем, как раз в седьмом подъезде, жили ее родители, а в этом дворе она выросла. Сегодня приехала к знакомым.

«Это все очень дурно пахнущая история, — в сердцах сказала горожанка, отказавшись фотографироваться и представившись Ольгой. — Государство, за исключением, пожалуй, ОНФ, который помог распределить деньги с благотворительного счета, отнеслось похабно ко всему. Во-первых, все мы понимаем, что это не взрыв бытового газа, а теракт, а значит, выплаты погибшим и пострадавшим должны быть в разы больше. Но нам, потерпевшим, за год никто ничего не сказал.

Мы не знаем — закрыто ли дело, если это все-таки газ, как они уверяли. Какова причина его взрыва, где результаты экспертиз, где виновные, задержанные и подсудимые? Скажите хоть что-то, мы все — не враги государства, не шпионы, мы простые люди, мы хотим знать правду.
Здесь есть семьи, где у стареньких бабушек погибли дети и внуки, есть люди, кто маленьких детей потерял, жен. Это все история про замалчивание, деньги и бюрократию. Тем, кто выжил и никого не потерял, проще: они забудут, а тем, у кого заживо погребли внуков и детей — не забыть, но и бороться сил у них нет. Люди приходили в администрацию в слезах, чтобы понять что-то по выплатам, дальнейшим действиям, но кого-то принимали, а кого-то посылали. Все хотели справедливости».

По словам Ольги, хозяйку квартиры на втором этаже седьмого подъезда, где, предположительно, произошел взрыв, жители искали уже после случившегося, но так и не нашли. Кто там жил — никто не знает, так как квартира постоянно сдавалась. Однозначно все твердят лишь одно — запаха газа не было. На третьем или четвертом этаже как раз жила семья Вани Фокина. Они тоже отрицают какие-либо запахи в то утро.

«А еще около суток никого не вытаскивали. Мне рассказывает родственница, она жила в одной из рухнувших квартир: «Я ждала эвакуации несколько часов и слышала все, как люди кричали и стонали. А никто не шел. А потом рухнула плита и все стихло. Их можно было спасти, — говорит Ольга. — Мы же все не дураки, общались со специалистами, взрывотехниками, газовиками. Вам любой скажет, что газ так не взрывается. Мы в этом доме жили с основания. В этом доме уже был взрыв на этапе стройки, так такого обрушения не было. Дом очень крепкий. И взрыв должен был быть колоссальной силы. Каждый, кто пострадал, скажет — это не газ. У нас бы не моталась техника военная по городу в те дни, у нас бы не было отлова и не шмонали бы никого в мечети. А вообще — они, спецслужбы, чего-то ждали. В округе за две недели до трагедии ходила милиция, документы проверяли у всех. Была огромной силы взрывная волна. Поэтому в доме не вынесло одну-две квартиры, а он стал вибрировать и пошел по швам. Скажут, что не нашли следы взрывчатки. Но разве нам кто-то показал экспертизу? Нет!».

Еще одна проблема, по словам Ольги, — выплата компенсаций. Часть денег — из фонда, куда шли добровольные пожертвования, — отдали пострадавшим только летом, потому что не могли якобы снять деньги со счета после ухода с поста губернатора Бориса Дубровского (так как счет открывал он). Но это полбеды — с серьезными трудностями многие пострадавшие столкнулись при получении компенсаций за утраченное имущество и личные вещи. Больше чем половине жителей пришлось обращаться в суды. Часть из них до сих пор не завершена.

«Сертификаты давали, но ты не мог купить квартиру меньше по площади. Если лучше и дороже — мы должны доплатить из своих денег. В городе поднялись квартиры в цене. Сертификаты долго проверялись, кто-то право наследования доказывает. Люди сильно намучились. Никто ничего не забыл, поминки у всех 31 числа. Когда мать теряет четырехлетнего ребенка — это не забыть.  Я полгода не жила, а существовала. Как дальше жить будем — не знаю. Проблемы со здоровьем. Сил нет. Год очень вымотал. Очень жаль, что такое допустили, что не удалось ничего доказать, теракт это или нет. Хотя мы все прекрасно все знаем», — заключила женщина и, качая головой, пошла по своим делам.

Нине Михайловне Кремлевой 28 декабря прошлого года исполнилось 80 лет. Вместе с двумя детьми, внуками и правнуками она душевно справила юбилей. А утром 31 декабря сын Андрей, его жена Елена и ее внуки Денис и Дмитрий погибли у себя квартире на седьмом этаже седьмого подъезда дома на Карла Маркса, 164.

«Они все беленькие были, сухие, у Андрюшки глаза голубые-голубые, открыты так удивленно, Денис только синий — он был жив, но замерз, холод же был. Пушки тепловые когда привезли, оказалось, что они почти все нерабочие — три только работало. А воды не было в доме, хотя лить должна была, значит, кто-то что-то знал и заранее ее отключил, и газ отключен был тоже… — плачет дочь Нины Кремлевой Татьяна Лунькова (сама баба Нина не в силах вспоминать трагедию). — У всех у нас остались вопросы. Те, кто живыми остались, им-то что, они шок пережили, а дальше-то какое дело, жизнь налаживается. А мы потеряли все… Такая семья была, поискать такие семьи. Добрые, работящие, внук с девочкой встречался, к свадьбе готовились. Их доставать начали только поздно вечером, а достали к утру следующего дня. Мы были там сразу же, криком кричали, чтоб пустили, по камушку вытащим. Род закончился на них. За что…».

Татьяна Лунькова — одна из немногих, кто, несмотря на горе, пытался получить хоть какие-то сведения от Следственного комитета, но кроме постановления о признании ее мамы потерпевшей по уголовному делу по части 3 статьи 109 УК РФ («Причинение по неосторожности смерти двум и более лицам»), выданного 1 января 2019 года, у нее никакой информации нет.

«Я звонила туда раза три, а они мне: взрыв газа. Я говорю: кого вы хотите обмануть, у нас же есть фотографии, родных достали оттуда, вещи какие-то, там если есть тротил, мы экспертизу можем заказать независимую, — говорит женщина. —  Я звонила раза три, потом плюнула — толку-то.

Никто ничего не говорит. Мы у газовиков спрашивали своих — они говорят, что их признали непричастными. А кто тогда? Не дают ответов. Почему все засекретили, со всех подписки взяли — с пожарных, с МЧСников, даже с сотрудников морга, с домоуправления? Весь город не верит в чушь эту.
Когда Текслер приезжал, я задала этот вопрос открыто. Вы, говорю, нас за дураков здесь держите, мы что, пешки? Ответьте за гибель наших родных. Мы всю семью потеряли. Никто не ответил».

«Плюс вся волокита с министерством социальных отношений, — продолжает женщина. — За внуков вообще платить не хотели, [губернатор] Текслер добился, через полгода выплатили. А так хотели только прямым наследникам. Я говорю: что, внуков запросто так захоронили и знаменем покрыли государственным. Дал Путин указание — выплатить и расселить, а они начали свои законы придумывать. Это скотство. В первый день сказали: все для вас сделаем, на другой день пришли — ничего нет. Сейчас мы судимся за квартиру Андрея и Лены, так как мы — наследники, а наши власти считают, что раз имущество уничтожено, то и наследства нет. Сертификат нам не дают, хотя квартира зарегистрирована, матерям «зеленки» (документы на квартиру — прим. Znak.com) выдали. И вот теперь бабушки 80-летние вынуждены по судам бегать. Ни за имущество, ни за квартиру — ничего получить не можем до сих пор. С нами соцзащита и администрация ведут войну, самую настоящую. Я из принципа не отступлюсь».

Действительно, родители погибших Кремлевых, как и еще несколько пострадавших, у которых при взрыве погибли все родные или кто жил в рухнувших квартирах, не могут добиться получения жилищных сертификатов. Единственная помощь, которую им в этом оказала администрация города, — это подготовка исковых заявлений в суд. Суды идут в Челябинске — за 350 километров от Магнитогорска, так как ответчиком выступает областное министерство социальных отношений.

Родители погибшей семьи Крамаренко в суде первой инстанции добились выигрыша и уже ждали получения документа на жилье, но ответчик обжаловал решение в последний момент — на 30-й день.

«Чиновники говорили, что все формально. Крамаренко сына потеряла, да еще и дочь через полгода — та умерла от переживаний, сердце не выдержало. За что они погибли, за что? Это был теракт. И силовики знали, что что-то готовится. Почему не эвакуировали людей, раз знали, что там будет взрывчатка? Я говорю все это открыто: три закладки было, нашли заряды, мне рассказали те, кто подписку дали. Они хотели, чтобы весь дом сложился. На 12 часов ночи они это метили. И их в итоге упустили, подумали на таджика, у которого семья погибла. В этот же день расстреляли маршрутку. Все трое оттуда с огнестрелами в морге лежали. А почему молчат? Путин дал команду. И шито-крыто. Он и так еле сидит, его народ не любит. А тут такое проглядели. И все: под козырек и ничего не докажешь», — говорит Татьяна Лунькова.

Анна Тимофеева с двумя маленькими детьми тоже жила на седьмом этаже седьмого подъезда дома на Карла Маркса, 164, но в том пролете, где квартиры рухнули лишь частично и жители смогли спастись. Год она отходила от пережитого, год судилась за новое жилье и только 6 декабря получила новую квартиру. С Анной мы встречаемся в кафе, она бодрится, угощает сына пиццей и старается верить, что все будет хорошо.

«30 декабря прошлого года вечером мы приехали с младшим сыном, ему тогда было 2,8 года, домой с утренника. Полные пакеты игрушек, подарков. Старшего сына отправила в деревню с родителями. Подъехали к дому, хотели поставить машину в арке, там мест не оказалось, проехали по округе — тоже нет. И я поставила прямо под окнами со стороны подъезда. Зашли домой, поднялись, никаких посторонних запахов не было, — вспоминает Анна. — В шесть утра 31 декабря я проснулась от жуткой вибрации. Потом хлопок. Открыла окно на кухне посмотреть, что там, — лежат обломки бетонных конструкций. Крики женщины, я так поняла, это мама Вани Фокина. Она кричала: «Что, что происходит?». Окно закрыла, разбудила сына, в течение пяти минут со всего города понаехали спецслужбы. Скорее всего, люди были в замешательстве — хотят помочь и не знают как. Я открыла дверь в тамбур, там у нас три квартиры. Дверь однокомнатной квартиры оказалась вынесена вовнутрь. Я дверь открыла, одела сына. Думала, что мы спустимся по лестнице. О том, что было на улице, что со стороны двора все рухнуло, а стена дома стоит только со стороны Карла Маркса, я еще не знала. Собрались и вышли в тамбур. Жуткое зрелище. Обломки, дым, пыль, крики людей. Это не передать. Зашли домой, стали ждать, когда нас эвакуируют. Нас спасали по пожарной лестнице. Мы спустились вниз, сели в машину и уехали, не понимая еще всю серьезность ситуации. Я объехала дом. Еще не было оцепления. Когда мы садились в машину, стена стояла. Что произошло — было непонятно. Часа в два или три я поехала в штаб, сказать, что мы живы и с нами все хорошо. И понеслось… на целый год».

Анне пришлось пройти через несколько судов. Сначала она доказывала, что квартира принадлежит ей и детям, а не мужу, с которым они развелись, затем — что она там проживала.

«У нас очень много было сложностей. Квартира была куплена в браке, на момент взрыва мы находились в процессе развода. В такие трудные моменты происходит фильтрация людей. Отец наших детей показал всю свою суть. Когда пришло время оформления документов, он мне прямо сказал: будешь до конца бегать и доказывать право на квартиру. На вопрос о детях ответил, что дети ни при чем, — рассказывает женщина. — Год эмоционально был очень тяжелый. В какой-то период я готова была просто опустить руки и сдаться. Тут отказ, там отказ. Безвыходность, маразматические законы, морально было очень тяжело. Совмещать походы в суд, в администрацию, работу, детей, родителей, которые тоже очень переживают, — сложно».

О причинах взрыва Анна говорить не берется, единственное, утверждает — запаха газа ни вечером, ни утром не было.
«Мы не ходили в Следственный комитет. Наверное, потому что у нас не было физических увечий, потерь. 31 числа нас допрашивали. На этом все. Это была единственная встреча с СК. Это однозначно не было взрывом газа, это не 100%, а тысяча или миллион процентов. Насколько сильная должна быть концентрация, чтобы были такие обрушения? Есть люди, которые оказались в более плачевной ситуации, они — потерпевшие, у них погибли близкие. А мы должны пытаться жить дальше, несмотря ни на что, ради детей», — говорит Анна.

Такого же мнения придерживаются многие из тех, кто пострадал, но выжил. А у тех, кто потерял родных, опускаются руки. Это по большей части юридически неграмотные люди, многие из них пожилые.

Годовое молчание, причем уже не столь важно — молчание о теракте или о бытовом ЧП, — заставляет город сомневаться и в компетентности следственных органов, и в том, что государство в случае чего готово кого-то защитить.
В разных точках Магнитки, которые так или иначе касаются трагедии, есть те, кто все видел и кто что-то знает. Это бабушка, торгующая домашними заготовками рядом с перекрестком, где расстреляли маршрутку с возможными подозреваемыми в теракте, или же местный забулдыга из общаги на Ленина, 93 — где, возможно, прятались люди, причастные к событиям 31 декабря и 1 января.

«Вот тут, сын рассказывал, видел, стреляли, бегали, труп лежал. Утром рано все в крови было, кровь замывали потом. Держат нас за дураков. Они хотели вот тут (показывает на площадь перед администрацией города) взорвать елку в Новый год, но что-то не так пошло, не получилось», — говорит пожилая женщина.

Редакция Znak.com еще 5 декабря 2019 года отправила в Следственный комитет России новый запрос о расследовании уголовного дела по факту трагедии в Магнитогорске.
В нем мы поставили перед официальным представителем СК Светланой Петренко 19 вопросов о расследовании событий в Магнитогорске. Ответ в нарушение закона о СМИ не пришел до сих пор. Не было ответа по существу и на запросы, которые мы отправляли ранее.

Приведем вопросы полностью: (см. фото ниже)

Ответы на все эти вопросы, невзирая на тайну предварительного расследования, имеют право получить потерпевшие по уголовному делу в соответствии со статьей 42 Уголовно-процессуального кодекса России. При этом права потерпевших охраняются государством (статья 52 Конституции РФ), и оно должно обеспечить им доступ к правосудию. Однако в данном случае права российских граждан нарушены. О причинах взрыва 31 декабря не знают ни пострадавшие, ни жители Магнитогорска, ни остальная Россия. Власть и следствие молчат.

District
searchВконтакте Facebook Twitter
47 news — новости Ленинградской области
18+
Сделать новость
Происшествия
Локальный режим ЧС объявлен во Всеволожске после взрыва в жилом доме. На ремонт перекрытий потратят 30 млн рублей
12:46 02.12.2020

Режим чрезвычайной ситуации объявлен на территории дома во Всеволожске, где на днях прогремел взрыв. Процедура необходима для выделения средств на восстановительные работы, сообщили 47news в районной администрации.   

Как стало известно 47news, 1 декабря во Всеволожске объявлен режим чрезвычайной ситуации локального характера. Режим касается подъезда дома №22 по улице Добровольского, где вечером 29 ноября произошёл взрыв в квартире на 12 этаже.

Процедура введения режима ЧС необходима для того, чтобы бюджет города мог выделить средства на помощь жителям и восстановление конструктивных элементов здания. По словам главы администрации района Андрея Низовского, необходимы средства на аренду квартир для пяти семей. В среднем, на это понадобится 20-25 тысяч рублей в месяц за каждую. Но основная часть — деньги, необходимые для проведения строительных работ. По примерным подсчётам, понадобится 30 миллионов рублей. В планах демонтаж верхних плит, укрепление перекрытий на 10, 11 и 12 этажах.